День сорока мучеников Севастийских (9 марта) носит на языке народа название сорок, а иногда куликов. Сорок мучеников, вспоминаемых в этот день Православной Церковью, по простонародному присловью, торят путь‑дорогу сорока утренникам (морозам), из которых каждый все легче да мягче другого. По примете, если все сорок утренников пройдут подряд, быть лету теплому да ведренному, для уборки всякого полевого жита сподручному.
В этот день, по воззрению крестьян, прилетает из теплых стран сорок птиц, и первая из них – жаворонок. «Бывает, – уверяли опытные старики‑крестьяне, – что прилетают жаворонки и раньше, да только те непутящие: прилетит и смерзнуть может. А уж тот жаворонок, который на сороки прилетит, тот настоящий, он не сдохнет». «Сколько проталинок – столько и жаворонков!» – приговаривали завзятые деревенские погодоведы.
Сороки с полным основанием можно назвать детским праздником: еще накануне женщины месили из ржаной муки тесто и пекли «жаворонков» (в большинстве случаев, с распростертыми крылышками, как бы летящих, и с хохолками), а утром, в день праздника, раздавали их детям. Кроме того, утром же одна из женщин делала на дворе сорок соломенных гнездышек и в каждое клала по яичку из теста (это делалось отчасти для того, чтобы куры не ходили по чужим дворам, а неслись дома, отчасти же с целью потешить ребят). Деревенская детвора с нетерпением ждала прихода сороков: для нее этот день лакомый еще более, чем Власьев, с его пышками. Когда «жаворонки» поспевали, дети брали их и громадной гурьбой, с криками и звонким детским смехом, несли куда‑нибудь в сарай или под ригу – закликать жаворонков. Там они сажали своих «птиц», всех вместе, на возвышенное место и, сбившись в кучу, начинали что есть мочи кричать: «Жаворонки, прилетите, студеную зиму унесите, теплую весну принесите: зима нам надоела, весь хлеб у нас поела». В некоторых местах эта детская песня заменялась другой: «Уж вы, кулички‑жаворонки, солетайтеся, сокликайтеся. Весна‑красна, на чем пришла? На сошечке, на бороночке, на лошадиной голове, на овсяном снопочку на ржаном колосочку, на пшеничном зерныш‑ку‑у‑у!..» Эта песня пелась несколько раз. Затем ребятишки разбирали своих жаворонков и с той же песней бежали по деревне. Так продолжалось до самого обеда: деревня полна детских песен, детского крика, детского смеха. Набегавшись вволю, ребятишки опять собирались в одно место и начинали есть своих ржаных птиц. Съедали обыкновенно всю «птицу», за исключением головы, которую малыши берегли каждый для своей матери. Кончалось празднество тем, что ребятишки целовались между собой, поздравляли друг друга с весенним праздником и разбегались по домам. А дома каждый мальчик отдавал головку «жаворонка» матери со словами: «На‑ко, мама, тебе головку от жаворонка: как жаворонок высоко летел, так чтобы и лен твой высокий был. Какая у моего жаворонка голова, так чтобы и лен такой головастый был». «Жаворонки» пекли и для взрослых, которые по этим «птичкам» гадали. Прежде чем посадить «жаворонков» в печь, закладывали в каждого какую‑нибудь вещицу: кольцо, щепку, копейку. Каждая из этих вещей имела символическое значение: кольцо обозначало свадьбу, щепка – гроб, копейка – деньги и т. д. Но в других местах взрослые предоставляли «жаворонков» в исключительное распоряжение детей, сами же занимались гаданиями о будущем урожае, стараясь по погоде, какая была на сороки, определить погоду весны и лета. Если, например, на сороки было морозное утро – значит, жди весной сорок «утренников».